ДЕТИ ХОЛОДНОГО НЕБА
   Грустная сказка


  Предисловие.

  В одной из редких галактик пустого космоса, освещаемая пламенем сгустка бьющейся в агонии материи, названным когда-то кем-то Солнцем, бродила по кругу Планета Слёз. Внутри планеты твердела Правда Жизни, а над планетой висело Холодное Небо. И жили на этой планете Дети Холодного Неба. Приходили они тёплыми, а уходили холодными. И лишь некоторые из них иногда разгорались горячими искрами. Но искры быстро гасли: им перекрывала кислород Правда Жизни и не давало вновь разгореться Холодное небо. Так и бродили Дети по поверхности шара, многие зарывались в него. А те, которым удавалось искрами взлететь вверх и оторваться от земли, становились пеплом. Остальные их больше не видели, хотя некоторые из них возвращались на Землю, чтобы оплакать своих собратьев, которым было суждено вечно бродить по поверхности шара под холодным небом.


  Глава первая. Твердь Земли.

  Люди, жившие на планете Слёз, признавали лишь серый цвет. Они замостили улицы серым веществом, которое они называли асфальтом, построили себе серые дома, похожие на большие прямоугольные коробки, и одевались в серую одежду, чтобы не выделяться из толпы и быть как все. Люди молились святым, молились трепетно, со страхом, потому что знали, что Святые жестокие и страшно карают тех, кто неправильно или недостаточно поёт в их честь хвалебные песни. Святые могли просто так покарать любого, кто неподобающе холодно отозвался о них, или кто нарушил какое-нибудь из Необсуждаемых Правил (например, плевать трижды через левое плечо каждый раз, когда говоришь о чём-нибудь неприятном, или заниматься домашними или личными делами в дни Святых.) Люди знали, что все Святые ждут, когда человек умрёт, чтобы либо навсегда погрузить его в сладостное небытие, которое именовалось Раем, или же обречь его на вечные страдания в огненном мире внутри Тверди Земли, которое именовалось Адом. Последнее Святые любили делать особенно часто. Они очень любили наказывать людей, неважно за что, неважно зачем - главное наказывать. И чтобы как-то оправдать бессмысленные наказания, они говорили, что это на пользу человечеству, хотя никакой пользы, конечно, от давно раскаявшегося во ввиняемых ему грехах, но продолжающего вечно страдать человека не было. Но другим людям зато, зная о страдающих, было неповадно нарушать Необсуждаемые Правила, от которых не было никакой пользы.
  Так и жили люди на планете Слёз, боясь, что Святые высмотрят их из толпы, разгневаются и вскроют им вены. И молились Святым, и выполняли для них ритуалы, и никогда не помогали и не сочувствовали другим людям, потому что боялись только за себя. Они убеждали всех окружающих и старались убедить себя, что им нравится жить, и что жизнь прекрасна, потому что так хотели Святые. Тот же, кто смел не согласиться со Святыми и сказать, что жизнь не так уж и прекрасна, неминуемо и навечно отправлялся на вечные страдания в Ад, чтобы другие запомнили, как опасно не любить жизнь.
  Однако детьми Холодного Неба были не только капли дождя и хлопья снега - ещё ими были звёзды, светившие всем, успокаивающие и утешающие ночами отчаянья. Звёзды светили разными цветами, и серый мир внизу казался уже не таким серым. По крайней мере, так говорили люди, боявшиеся святых, которые накажут их за недовольство миром. А звёзды, молча, светили в своё удовольствие и молчали. Но иногда некоторые звёзды уставали светить: им тяжело было смотреть на несчастных людей, уныло бродящих по Планете Слёз и обреченно губящих друг друга - и они срывались вниз. Падая, они светили особенно ярко, и люди поднимали головы, увидев их, и тихонько шептали свои сокровенные желания, которые если кто и мог исполнить, то только эти падающие звёзды. Но звёзды падали быстро и после своей последней секунды света они навсегда гасли, и больше их почти никто не видел. Нет, они не исчезали совсем; они падали на землю и становились на вид точно такими же, как и остальные люди. И никто из людей не узнавал в них когда-то ярко горящие звёзды, потому что они больше не излучали свет. Но свет оставался внутри их, в глубине их бессмертной души, и они узнавали друг друга, если встречались, по этому свету, едва заметно исходящему из бездонных глаз.
  Но Дети Холодного Неба, бывшие раньше звёздами, встречались редко, потому что их было очень мало, да, к тому же, они сторонились и избегали своих собратьев, Детей Холодного Неба, которые были рождены сразу на земле. Одинокие в толпе, они медленно бродили по серым улицам, между серых зданий, зябко кутались в скромную свою  тёмную одежду, присаживались на серый тротуар и время от времени заглядывали в глаза прохожим, высматривая таких же как они. Очень редко встречали они себе подобных, и ещё реже происходили встречи между юношами и девушками, одинаково добровольно сошедшими с небес. Встречаясь же, они уже не могли просто так расстаться: разлучить их могла только смерть, которую сулила им Правда Жизни и приносила Твердь Земли. Они плакали и радовались; причиняли друг другу боль и смеялись от боли; мёрзли, выходя вместе под дождь и снег, и танцевали, ловя подставленными ладонями холодные послания с Неба; держались то одними мизинцами, то крепко обнявшись, согревая друг друга теплом своих светящихся глаз. Все остальные люди смотрели на их счастье, но совсем не считали их счастливыми, а только принимали их за сумасшедших; они же в ответ весело смеялись над остальными людьми, точно зная, что кроме их счастья другого такого же быть не может. Однако Правда Жизни сулила им смерть так же, как и всем остальным, а Твердь Земли убивала их так же, как и всех остальных. Пока Дети Холодного Неба, когда-то светившие с него звёздами, были одиноки, они не боялись смерти и встречали её достойно. Они вообще никогда не боялись за себя и всегда были готовы умереть, чтобы спасти любого из своих собратьев и, уж тем более, других, сошедших с Неба. Но если умирал один из двух встретившихся, чтобы любить друг друга, то другой, и до того вечно печальный, становился столь несчастным, что горе его начинало стонать и ложиться чёрным облаком вокруг него, и вся жизнь на Планете Слёз становилась грустнее, и слёз становилось больше, настолько больше, что даже бесчувственные Святые, всегда бдительно, но равнодушно наблюдающие за людьми, начинали нервничать и переживать; переживать, потому что слишком много людей после этого замечало это горе и переставало бояться Святых, крича в их сторону проклятия; потому что слишком многих приходилось отправлять после этого в Ад на вечные страдания, но кричащих от отчаяния не становилось меньше. Когда же начинал кричать от отчаяния сам сошедший с неба, у которого Твердь Земли отобрала самого близкого, кто был и мог когда либо быть у него, то Холодное Небо начинало как никогда агрессивно и злобно поливать Планету Слёз дождями и посыпать её снегами, грозно бросало в неё стрелы молний; начинали бушевать ветра; начинали рушиться серые дома и расходиться серая земля. Всё вокруг плакало и страдало вместе с несчастным, сошедшим с неба, чтобы испытать короткое счастье, пережить страшнейшее горе и навсегда уснуть мёртвым и беспробудным сном в Тверди Земли.


  Глава вторая. Непохожая.

  В один из холодных дней, который был таким же холодным, как и остальные дни под Холодным небом, по широким заасфальтированным улицам большого города спешно ехал маленький тесный фургончик, развозящий людей, который все называли маршрутным такси, или просто - маршруткой. Таких по городу ездило очень много, и этот ничем не отличался от других, и ехал он точно так же, и цвет у него был вполне обычный, и за рулём сидел вполне обычный водитель, который очень старался быть похожим на других водителей и вообще на других людей. Но этой маршрутке, как бы она ни желала обратного, сегодня суждено было отличаться от других. К счастью водителя, эту непохожесть никто не заметил. Отличие было в том, что салон был почти пустой, в нём ехала всего одна пассажирка. Собственно, она-то и была непохожей на других. Она одиноко сжалась на последнем сиденье, стараясь впитать в себя побольше тепла салона, так как очень замёрзла, пока бродила по холодным улицам, удивлённо рассматривая здания, которые раньше всегда казались ей маленькими и смешными, но теперь, снизу, выглядели такими громадными и серьёзными. Она уже знала, что здесь люди стараются не привлекать к себе внимание и не любят таких, как она. Поэтому она старалась, чтобы водитель, который постоянно настороженно посматривал на неё через зеркало заднего вида, ничего не заподозрил. Она старалась не дрожать от холода и всё время смотрела в окно. Она старательно отводила глаза, чтобы не встретиться взглядом с водителем, потому что, взглянув ей в глаза, можно было увидеть отблеск солнца. Но это был отблеск не тех слабых лучей, которые можно было увидеть отсюда, а часть того света, который светил там, над Холодным небом. И тогда сразу стало бы ясно, кто она такая, а это было опасно. Солнце оставило след не только в её глазах, но в её волнистых ярко-оранжевых волосах, которые она старалась спрятать под тканевым капюшоном лёгкой серой курточки, но они всё равно были хорошо видны. Рукой в кармане курточки она сжимала подарок на память Оттуда - маленький плеер,  в котором было записано очень много песен, которые пели её собратья, когда приходили сюда. Музыка здесь была практически единственным, что удерживало её от отчаяния. Серые угрюмые здания, разделённые серыми улицами, хранили тишину. Вокруг всё жило, все куда-то двигались, все что-то делали - а вокруг стояла тишина. Тихий шелест города сливался до полного исчезновения и становился совершенно незаметным. И тогда становилось очень хорошо слышно тишину, которая была здесь повсюду. Тишина исходила из людей, которые старались быть тихими и незаметными, поэтому именно тишина была истинной хозяйкой этого места, которое все привыкли считать шумным. И казалось, что эта тишина будет вечной и скоро поглотит остатки случайных звуков, и тогда не останется вообще ничего, и не будет шанса что-либо исправить. Спасала только доносящаяся из наушников музыка, которая рассказывала о другой жизни, полной счастья и света, обещала, что всё может стать другим, нужно только, чтобы все этого захотели, захотели всей душой. Музыка была спокойной, светлой, солнечной; эта музыка навевала воспоминания о ярком солнце, о весёлом добром смехе друзей, об уютном и тёплом доме. И, может быть, от этой музыки, а, может быть, от воспоминаний, свет в Её глазах разгорался ярче. Она знала, что здесь она не просто так, и глаза её светятся не для того, чтобы раздражать и злить других. Она знала, что её должен встретить и узнать один из них, таких же, как она. И как другие, которые спустились на эту планету.
  Сейчас в наушниках играла спокойная добрая музыка, написанная одним из тех, кто спустился жить в этот город. Он пел добрые сказки о том, как хорошо и счастливо можно жить в городе, если забыть про суету и суеверия, и просто радоваться каждому дню, даже если он и холодный, любить близких, даже если они и не совсем тебя понимают, и оставаться собой, человеком, даже если вокруг и одни звери. Музыка и покачивающаяся маршрутка, умиротворяли, и она тихонько улыбалась, глядя в окно на дома и площади, деревья и газоны, мимо которых они проезжали.


  Глава третья. Встреча.

  Но вот, маршрутка остановилась, и в салон зашёл ещё один пассажир. Он был другой. Непохожий на Неё. Непохожий на остальных. Его длинные волосы развивались, как языки чёрного пламени, которое можно было бы увидеть, если бы существовало пламя, горящее сверху вниз. В его глазах был свет, но это был не свет солнца, это был свет огня ненависти и отчаяния. Он сбежал. Сбежал от них. Сейчас, когда скромный фургончик вновь набирал скорость, он почувствовал облегчение и расслабленно откинулся на спинку кресла. Ненависть в глазах исчезала, её заменяла усталость и грусть, но глаза по-прежнему продолжали светиться. Он тоже слушал плеер, хотя и другие песни. Он тоже слушал одного из тех, кто спустился с неба, но теперь уже был поглощен Твердью Земли. Его голос, отчаянно надрываясь, пел о том, что миром правят собаки, что весь мир - это постоянно растущий хаос. Обидно, что его слышали очень мало из людей, да и те, кто слышал, в основном не могли понять его. Ведь он писал для своих, для Детей Холодного Неба, которые не смогли бы никогда прирасти к Тверди Земли и смириться с тишиной безнадёжности.
  Непохожая на других девушка, забыв про осторожность, заворожено смотрела в глаза незнакомца, наслаждаясь их светом, который она так давно не видела. Водитель тоже взглянул в глаза нового пассажира, когда тот садился, но не заметил ничего подозрительного: этот человек хорошо обвыкся в этом мире, и, хотя он не смог и не захотел принять его, он научился защищаться от него - свет, исходящий из его глаз, не видели те, кто не хотел и боялся его увидеть. Этот свет могли видеть только такие же, как он, и как Она - Дети Холодного Неба, не забывшие своей родины и своей сущности.
  Тем временем, Незнакомец заметил, что ему пристально смотрят в глаза. Сначала он напрягся и бросил в ответ такой раздражённый и холодный взгляд, какой только мог. Но через секунду он смотрел уже совсем иначе, смотрел поражённо и удивлённо: он научился выделять своих из толпы по незаметному для остальных блеску, но глаза этой незнакомки излучали такой сильный свет, что он, на миг ослепив, отразился от глаз Непохожего и вернулся ей в глаза новым отблеском. А она смутилась и отвернулась: первый взгляд Непохожего был столь холоден, что она испугалась обидеть его своим неприкрытым вниманием. Теперь Она смотрела себе на колени, Он смотрел в окно, но кусочек света глаз каждого из них утонул в глазах другого и стал их общей частью. Теперь они могли общаться между собой, не переглядываясь и не произнося не слова, чтобы никто кроме них не заподозрил и не подслушал разговор.
  — Тебе опасно находиться среди жителей Планеты Слёз: ты не умеешь прятать свет своих глаз, а они очень не любят и боятся его - говорил он ей беззвучным, слышимым только им, голосом их мыслей.
  — Я знаю - отвечала она ему так же - но я не знаю как его прятать, я старалась, но у меня ничего не вышло.
  — Это происходит потому, что ты любишь их всех, пытаешься разглядеть в них остатки того, что они давно утратили, но что ещё есть у тебя - отвечал Он - ты должна навсегда перестать видеть в них братьев и сестёр, видеть тех, кого ещё можно спасти.
  — Но ведь они действительно наши братья и сёстры… Пусть они и забыли себя - робко шептала она в ответ. - И я верю, что они ещё могут вспомнить то яркое Солнце, под которым они радовались жизни до того, как спустились сюда, под облака… Разве можно навсегда забыть такой яркий свет?
  — Даже если они и помнят его, они никогда в этом не признаются - возражал Он - они напуганы. Напуганы жестокими Святыми. Они боятся, что Святые обрекут их на вечные страдания в Аду. Поэтому они предпочитают не выделяться, так как Святым всё равно, кого обрекать на муки, но хватают они тех, кто выделяется из толпы.
  — Но как же так! - не могла Она согласиться с ним - ведь Святые должны быть добрыми, на то ведь они и Святые! Они хотят людям только добра…
  — Святые тоже так говорят - холодно отвечал Он - по их представлениям, страдания могут исправить человека. И пусть он уже никогда всё равно не сможет доказать, что исправился, потому что не сможет вернуться из Ада, но всё равно всем будет лучше.
  — Откуда ты это знаешь?! - Она начинала негодовать.
  — А откуда ты знаешь, что это не так? - парировал Он.
  — Знаю… Я чувствую… Ведь, наверно, мы сами… Были пока не спустились сюда - отвечала Она, и неуверенность стала чувствоваться в её мыслях.
  — Ты права - Он внезапно прекратил атаковать её своими холодными жестокими аргументами, ведь, всё-таки, он тоже был Непохожим на остальных, и ему совсем не хотелось, чтобы пламя её глаз потухло навсегда; наоборот, теперь он готов был положить всё оставшееся время жизни на этой планете, чтобы любоваться её глазами. - Но те, кого ты хочешь спасти, не видят и не знают настоящих Святых. Их просто запугали, запугала Правда Жизни и Твердь Земли. Они придумали себе страхи, которые так похожи на холодное небо. А придумать в противовес им мечты и радости, которые могли бы сделать их жизнь не такой печальной, они не в состоянии, ведь на Планете Слёз совершенно нет таких ярких цветов, которые были бы похожи на радость и счастье. Поэтому они и не знают, что им вспоминать. А свет в наших глазах напоминает им лишь пламя Ада, которого они так боятся.
  — Но ведь так неправильно! - кричала она беззвучно, не поднимая глаз, в которых стала скапливаться влага. - Ведь должен же быть способ показать им всем, что они могут жить по-другому! Они ведь хотят быть счастливыми, такими, какими они были раньше, до того, как они перестали подниматься над холодным небом! Мы должны показать им, что они могут обрести.
  — Я не думаю, что им можно показать и дать понять то, что они не знают и не хотят знать - говорил Он, и в его глазах тоже постепенно стала появляться влага, но он сдерживал её как мог и не отрывал взгляда от мелькающего за окнами неменяющегося пейзажа зданий, заборов, камней. - Единственное, что мы можем сделать - это показать им, что они живут неправильно, и то, что они стараются спрятаться среди собственной суеты, не спасёт их от Ада, который они творят для себя сами, заранее представляя, как они лягут в Твердь Земли и будут лежать там. Возможно, тогда они начнут искать что-то новое, что не похоже на их сегодняшний быт, и у них будет шанс преобразить эту Планету Слёз, чтобы на ней больше не было слёз, и Холодное Небо перестало быть таким холодным.
  Пока так беседовали они, глядя в разные стороны, водитель, ничего не подозревающий об их сущности и их разговорах, объявил, что они прибыли на конечную остановку, и потребовал покинуть салон. Через минуту он уже стремительно исчезал вдали, а посередине серого асфальтового поля остались стоять двое Непохожих. Холодный ветер обдувал их со всех сторон, принося холод с неба, закутывал их в холодную Правду Жизни, наполнявшую планету слёз. И более вокруг не было никого. Теперь они уже не стеснялись смотреть друг другу в глаза и наслаждаться светом Солнца, которое им более не суждено увидеть сквозь серый цвет Холодного неба.
  — Я надеюсь, что я смогу показать несчастным жителям Планеты Слёз более прекрасную жизнь, чем та, что полна лишь отчаяния и боли - говорила Она Ему - но расстаться с тобой и уйти в другую сторону я не могу, потому что без света твоих глаз и тёмного пламени твоих волос я сама не смогу более вспомнить ни Солнца, ни чего либо более прекрасного.
  — Я не уверен, что жители Планеты Слёз захотят видеть другую жизнь, пока они не поймут, насколько они несчастны сейчас  - говорил Он Ей - но без Света твоих глаз и оранжевых волн твоих волос у меня не будет сил теперь бороться с чем-либо и ради чего бы то ни было.
  Непохожая на остальных девушка с хранящими свет солнца глазами и волосами, прижалась к молодому человеку с прожигающим насквозь взглядом, он обнял её, и, прижавшись друг к другу и пытаясь сохранить и отдать друг другу как можно больше тепла, они вместе смотрели в даль, туда, где кончалось поле асфальта и виднелись силуэты огромных серых прямоугольников. В его взгляде была тревога, в её была смиренность. И стараясь не отпускать друг друга ни на миг, они медленно побрели туда.


  Глава четвёртая.

  — А знаешь, ты ведь не прав, когда говоришь, что на Планете Слёз нет ничего такого же яркого, как Там, у нас - говорила Она, прижавшись к Нему боком, когда они медленно, никуда не спеша, прогуливались по тихим улицам города - посмотри на те клумбы: люди высаживают и растят в них цветы, чтобы вспомнить о буйстве красок. Конечно, эти несчастные отдельные цветки, обречённые на медленное увядание среди серого тумана, не могут напомнить никому о радости, а только ещё больше навевают тоску своим умиранием; но ведь где-то есть бескрайние поля таких же цветов, не умирающих, а живых, свободных. Это ведь очень красиво! И небо над теми полями совсем не серое и не такое холодное. И даже тишина там не такая пугающая - там всё живое, всё настоящее. Ты ведь знаешь это, ты видел это всё, так же, как и я.
  Он слушал её разговоры, не перебивал её, но ничего не отвечал. Он знал, что Она права, знал это, так как видел всё это сам. Вот только было это слишком давно. С тех пор, как он пришёл в город, он более не видел ни ярких цветов, ни бескрайних полей, ни неба иного цвета, чем серый. Он знал, что те поля никуда не исчезли. Пока не исчезли. Но боль в его сердце постоянно говорила ему, что эти поля уже обречены. Люди, построившие серый город под ставшим навсегда серым небом, давно не понимали назначение тех полей и видели в них лишь неиспользованную территорию. Скоро те, кто живут на окраине Города и косятся на те поля, придут туда, вырвут и затопчут цветы, а затем покроют мягкую тёплую землю твёрдым холодным асфальтом и расставят там новые серые коробки. Их не интересует более ничего, кроме постоянности, стабильности и однообразия. Только в этом они видят спасение от жестоких святых, которых они сами придумали для себя. Только так они представляют себе образцовое времяпрепровождение от первого открытия глаз до слияния с Твердью Земли.
  Так и шли они вместе, вдоль автомобильных дорог, сквозь покрытые пожухлой травой парки, прятались от ветра в проходных дворах и подземных переходах, а когда уставали от тесных пространств между нависающими громадами домов - забирались на крыши зданий и смотрели на белый диск прячущегося за облаками солнца, стремительно несущегося к горизонту. Когда им становилось холодно, их собственного тепла начинало не хватать, они грелись, сидя на огромных чёрных трубах, которые обычно шли вдоль самых широких и шумных дорог; развевались на ветру лохмотья повреждённой изоляции труб, развевались волосы двоих странных, ни на кого не похожих людей, сидевших на них. Каждый раз, когда им не хотелось ни о чём разговаривать, их выручала музыка их плееров. Каждый из них брал себе по наушнику, и, слушая одну музыку, вместе они настраивались на одну волну; в такие моменты наступала полная гармония, гармония душ, гармония настроений.
  — Наверное, скоро мы умрём - рассуждала Она. - Видишь, все подъезды их домов заперты, скоро мы совсем замёрзнем, и нам негде будет согреться, ведь они боятся нас и ненавидят, и никогда не пустят нас к себе. Странно… Разве мы сделали им что-нибудь плохое?..
  — Для них не имеет значения, делают им плохо, или нет - отвечал Он - они могут терпеть много обид от тех, кто сильнее их, а сами они обижают других просто когда могут это сделать - не важно, за что, не важно, зачем, не важно, кому - просто так, для потехи. Поэтому они и запираются в своих домах. Не от нас - от самих себя. Ненавидят они нас, потому что мы не делаем другим зло, просто потому что можем; боятся, потому что не понимают нас и не знают, что мы можем им сделать.
  — А, может быть, если просто сказать им, что мы не хотим причинять никому зло, они нам поверят? - спрашивала Она.
  — Не думаю - отвечал Он - слишком часто их обманывают, для них честное слово ничего не значит. А если и поверят, то нам только будет хуже. Ведь тогда они накинутся на нас, зная, что мы не ответим им тем же. Они никогда не упустят шанс безнаказанно поживиться за счёт другого.
  — Как же ты смог выжить среди них? - удивлялась Она.
  — Я не давал им возможности увидеть в себе жертву, и они не трогали меня - отвечал Он. - А если кто-то всё же осмеливался напасть на меня за мою непохожесть и пытался отобрать что-либо моё, я отвечал ему тем же и отбирал то, что принадлежало ему. Поэтому сейчас большинство из них не видит свет Солнца в моих глазах, который видишь ты: они принимают меня за одного из них.
  — Но ведь ты не такой, как они - говорила Она, заглядывая ему в глаза - я вижу свет Солнца в твоих глазах, по которому я так соскучилась… Это одна из причин, по которой ты так дорог мне. Но чувствуешь ли ты сам это?
  — Я уже не знаю, кто я, кем я стал - отвечал Он и смущённо отводил взгляд - я часто всматриваюсь в свои глаза в зеркалах, но не вижу в них света. Возможно, я уже превратился в одного из них, и от них меня отличает лишь моя память, мои воспоминания о мире над Холодным Небом. Но и они постепенно тускнеют в этом сером мире.
  Он проводил пальцами по её солнечным волосам и, очарованный, задумчиво смотрел в глубину её светящихся глаз. - Только ты не даёшь моим воспоминаниям окончательно исчезнуть, только твой свет освещает теперь мой бесконечный и бессмысленный путь - говорил Он. - Это главная причина, почему ты так дорога мне. А ещё, только ты помогаешь мне помнить, кто я.


  Глава пятая.

  Холодное Небо постепенно становилось из светло-серого тёмно-серым, отчего казалось ещё более тяжёлым и грозным; Морщины облаков становились более глубокими и чёткими. В городе начинало темнеть. Люди спешно разбегались по своим домам, крепко запирали двери и плотно завешивали окна. И хотя все они делали одно и то же, они очень боялись, что кто-то увидит их, ведь случайно могло оказаться, что они делают не совсем то, что другие, а значит, они будут заметными, и Святые выглядят их, осудят, и отправят в Ад. А ещё, они знали, что нельзя верить другим, таким же как они, ведь все в этом городе, так же как и они, умирали, но хотели пожить подольше. И поэтому многие надеялись, что если они сократят жизнь других, то их жизнь станет немножко длиннее. И, хотя их надежды никогда не оправдывались, они всё равно продолжали отнимать жизни у других и прятаться, чтобы жизнь не отняли у них самих.
  В то время, как те, у кого был свой дом, или хотя бы угол, укрывались там, другим негде было укрыться. У этих людей отняли дом, а самим отнимать у них не получалось. Такие люди собирались вместе в тёмных переулках и на помойках, грелись, сжигая мусор, и подбирали то, что их более обеспеченные сограждане выбрасывали за ненадобностью. Ещё они ловили и ели мелких зверьков, населявших город. Многие умирали после такой трапезы, но они всё равно продолжали их есть. В одном из тесных переулков, случайно возникшем между глухими стенами без окон двух очень близко стоящих домов, группа таких людей жгла самый различный мусор в большой железной бочке, грелась у пламени и косо посматривала на двух людей, не похожих на остальных, которые сидели отдельно от всех в самом дальнем углу у маленького костра. Это были парень и девушка. Девушка выглядела очень хрупкой и совершенно беззащитной, и эти люди с удовольствием бы разорвали её в клочья, поделив между собой то, что могло у неё быть; но их останавливал грозный взгляд парня, от которого исходило, как казалось им, нечто зловещее и опасное. Этот парень напоминал им тех, кто отнял у них всё, кроме жизни, и был похож в их глазах на того, кто теперь может отнять у кого-нибудь из них и жизнь. Конечно, их было больше, и вместе они могли легко одолеть его, но они были не настолько дружны, и всегда один из них должен был идти первым, а первым быть никто не хотел. Поэтому эти люди не трогали парня с девушкой, но и не звали их к себе.
  А юноша и девушка кидали в огонь своего маленького костра старые газеты и сухие опавшие веточки, молча глядя на пламя. Это пламя напоминало им тот свет Солнца, который они боялись уже никогда не увидеть. Они жевали последние остатки хлеба, который был у Него. Раньше Он мог бы пойти и взять новый хлеб и другую еду у тех, кто не мог за неё постоять; но теперь, когда он был с ней, жестокость окончательно покинула его сердце, и он более не мог делать зло. Он знал, что долго им так не прожить, но если бы он снова стал совершать злые поступки, его душа отдалилась бы от её души, и он перестал бы слышать её мысли, он не смог бы говорить с ней на языке души и смотреть в её чистые глаза, в которых свет за всё это время не угас и не потускнел; А это для него было бы хуже смерти. Она чувствовала его мысли, понимала его смятение, его желание избавить её от всех нужд и в то же время не смущать её злыми поступками. Но она даже не брала в расчёт возможность обидеть кого-либо из их несчастных братьев, которым в этом мире гораздо хуже, чем им, хоть те это и не понимают. Она медленно жевала начавший черстветь хлеб и время от времени улыбалась ему, всем видом и душой выражая ему благодарность за понимание и поддерживая его улыбками. Он был счастлив от её взгляда и её улыбок, а она была счастлива, что теперь рядом с ней есть тот, кто доставляет радость её улыбка и её светящийся взгляд непохожей. Ближе к середине ночи обнялись, чтобы меньше терять тепло и лучше чувствовать друг друга, накрывшись вместе одной его курткой. Они впитывали тепло костра, а пламя отражалось в их глазах, и со стороны уже не было так заметно, блестит ли в их глазах лишь отражённое пламя костра, или их глаза сами излучают свет. Теперь это было полезно им обоим; ведь теперь, когда они стали почти единым целым, вновь светились глаза и у него.
  Заключительная глава.
  Так они задремали и просидели до утра, не заметив, как погас костёр. Проснулись они, когда чёрное небо вновь стало светлосерым. С удивлением они обнаружили, что совсем не замёрзли, ведь теперь их обоих согревало внутреннее тепло солнца, которое теперь разгорелось в них как никогда ярко. Но небо сегодня было как никогда холодным в это время года, с неба тихо падали мелкие острые снежинки. Они подставляли ладони и ловили эти снежинки; те жгли руки холодом, но они лишь улыбались от этой боли. Попрежнему будучи укрыты вдвоём одной курткой, они встали и медленно пошли в город.
  А тем временем, люди выбрались их своих домов и углов и спешили куда-то по делам. Все спешно бежали, толпились, толкались. Улицы постепенно наполнились автомобилями, а тротуары - пешеходами. Юноша и девушка, погруженные в свои мысли, не заметили, как оказались в толпе. Вокруг бежали в разные стороны люди, никто не хотел уступить другому дорогу, отталкивая тех, кто мешал, и вскоре все двигались в едином ритме, чтобы не быть сбитым другими. Выделялись из этого ритма лишь обнявшиеся девушка и юноша. Они не хотели никуда бежать и попытались протиснуться к краю толпы и выбраться из неё, но края этого потока не было видно. И вдруг кто-то очень сильно и жестоко толкнул их сзади, так, что они едва удержались бы на ногах, если бы Он не принял весь удар на себя. Он, а затем и Она оглянулись вокруг и поняли, что толпа остановилась и окружила их непроходимым кольцом. Толпа громко, раздражённо и порой гневно перешёптывалась, из толпы на них постоянно показывали пальцы. Они поняли, что стало причиной: их глаза сейчас светились как никогда ярко, и теперь это могли видеть все и не мог не заметить никто. Дети Холодного Неба, внутри которых была частичка Солнечного света, были окружены Детьми Холодного Неба, в которых осталась лишь Правда Жизни, а теплоту душ и сердец которых заменила собой Твердь Земли. В глазах последних были страх, ненависть, злоба.
  — Это демоны со светящимися глазами! - крикнул кто-то из толпы - смотрите, в их глазах светится пламя Ада!
  — Они пришли забрать нас с собой в Ад! - подхватил какойто женский голос.
  — Это они соблазняют наши души на грехи, из-за них мы попадаем в Ад! - рявкнул ещё кто-то.
  — Их надо убить! - подхватил ещё кто-то с другой стороны - Тогда Святые простят нам наши грехи, ибо мы принесём в жертву нашей вере этих нечестивых созданий!
  Последнее предложение, похоже, нашло одобрение в массах, похожие возгласы и рассуждения стали раздаваться со всех сторон. Отдельные выкрики, впрочем, были редки. Большинство было крайне неуверенно ни в чём и продолжало бояться всего вокруг. Все старались вести себя тише и незаметней, хотя уж всё для себя решили. Кольцо толпы стало медленно сужаться.
  А Юноша и Девушка ещё крепче обняли друг друга и испуганно глядели по сторонам. Он был напуган, но в глазах его помимо страха появились остатки былой ненависти и презрения, и неизменно в них оставалась гордость. Она была напугана, но в глазах её был не столько страх, сколько удивление и растерянность. Он молчал; он понял, что хочет толпа, и знал, что их уже не остановить. Оставалось только ждать. Но тут Она начала говорить:
  — Люди, что плохого мы вам сделали? Почему вы злитесь на нас? - шептала она стоящим неподалёку. - Вы ведь тоже рождены Солнцем, как и мы, почему же вас так пугает его свет? Мы ведь никогда не желали вам зла.
  — Нет никакого солнца! - злобно выкрикнул ей кто-то из толпы. - А рождены мы из Тверди Земли, в Твердь земли и уйдём. И вы тоже из Тверди Земли, только вы, демоны, из её адских глубин, и вы хотите утащить нас с собой в адское пламя!
  — Но как же может не быть Солнца! - Она перешла на крик, и удивление в её голосе переросло в отчаяние. - что же тогда светит вам всем с неба?!
  — Это просто большой фонарь - возразил ктото из толпы.
  — Но ведь так нельзя! - кричала Она, а из её светящихся глаз выступили капельки слёз, в которых свет стал играть ещё ярче, что совсем взбесило толпу - мы ведь живём не для того, чтобы убивать друг друга, мы живём, чтобы любить и творить!
  — Да о чём она вообще говорит?! - возмутился ктото в толпе - кого здесь можно любить?! Кругом одни обманщики и мерзавцы, да безумцы!
  — Верно! - поддержал ещё ктото. - А жизнь - это вообще большая ошибка. Нет в ней никакого смысла.
  — Да что они нам зубы заговаривают? - процедил ктото. - Давайте уже покончим с этим.
  Круг продолжил сжиматься вокруг двух Детей Холодного Неба.
  — Мы сейчас умрём? - Спросила Она Его шёпотом.
  — Нет. Мы не умрём - прошептал в ответ Он, в первый раз за всё это страшное время. - Это было бы неправильно. Смерть вообще была бы неправильным явлением, если бы она существовала. Жизнь ради смерти была бы бессмысленной.
  — Тогда мы не умрём - снова прошептала Она - чтобы не случилось, мы не умрём. Потому что в жизни есть смысл. Я знаю.
  Они обняли друг друга так крепко, как только могли, и, в последний раз взглянув друг другу в глаза, они подняли головы и посмотрели на Холодное Небо, с которого попрежнему падал колючий снег; Холодное Небо, которое позволило им спуститься на Планету Слёз, где теперь перекрывала им кислород Правда Жизни; серое Холодное небо, которое - Они знали - гдето там было тёплым и синим. Никто из толпы до этого момента не обратил внимания, что прячущийся за облаками диск Солнца, который ктото назвал фонарём, всё это время спешно, необычно спешно двигался по небосводу и сейчас, когда этот диск должен был быть невысоко над горизонтом - ведь было ранее утро - он висел у всех ровно над головами. Толпа заметила это, лишь когда вечно плотная завеса облаков на миг расступилась, образовав прямо под диском крошечное сквозное отверстие, и сквозь него на окружённых толпой юношу и девушку обрушился ослепительный жёлтый столб света. Никто в толпе никогда не видел такого яркого света, поэтому большинство стало жмуриться и закрывать глаза руками, стали раздаваться испуганные крики и женский визг. Правда, вскоре глаза всех привыкли к свету, и тогда они посмотрели на девушку с юношей, но они уже превратились в светящиеся ещё более ослепительным белым светом силуэты. А через миг их силуэты рассыпались на миллионы белых искр, которые закружились в вихре и, кружась, стремительно унеслись вверх по столбу света. И как только последние из искр поднялись выше облаков, брешь затянулась, и луч исчез. Облака стали сгущаться ещё плотнее, и вскоре стали такими плотными, что даже диск солнца перестал различаться, отовсюду лишь шёл равномерный холодный свет.
  Люди в толпе ещё долго стояли, изумлённые, не зная, что сказать. Ктото смотрел в небо, в надежде увидеть ещё одну брешь в облаках, ктото испуганно озирался по сторонам, а ктото смущённо опустил голову и глядел себе под ноги. А потом ктото сказал:
  — Ну вот и всё. Они стали пеплом. Их больше нет.
  Не нашлось никого, кто счёл нужным опровергать это утверждение, и, в итоге, все предпочли согласиться с ним. Все вспомнили, что к них ещё куча своих дел, и они давно опаздывают, и очень быстро все разошлись.
  К вечеру стемнело так же, как обычно, а на следующее утро диск солнца поднялся из-за горизонта не раньше и не позже положенного, поэтому очень скоро все на поверхности Шара забыли о его коротком отклонении от своей орбиты. Необъяснимое решили не объяснять. Так и бродили они, руководимые Правдой Жизни, Зарывавшиеся, в конце концов, в Твердь Земли, что твердела внутри Планеты Слёз. И больше никто из них никогда даже не заикался и не задумывался, что все они - Дети Холодного Неба.